Бринер Борис Юльевич

(16.09. 1889 – 9.07. 1948)

       Борис Юльевич Бринер родился 16 сентября 1889 г. и был крещен 19 октября того же года в той же самой Успенской церкви, где семью годами ранее сочетались браком его родители, и где были крещены их старшие дети. Обряд крещения совершали протоиерей Михаил Смирнов и псаломщик Петр Ляхоцкий. Восприемниками были начальник Южно-Уссурийского округа, коллежский секретарь Александр Васильевич Суханов и жена дворянина Ольга Лукинична Янковская. Борис был третьим ребенком в семье (если не учитывать умершую во младенчестве Валерию).
       К моменту рождения Бориса, торгово-транспортная фирма Юлия Бринера твердо стояла на ногах, поэтому семья Бринеров считалась одной их самых привилегированных и богатых семей Владивостока. Однако для главы семьи это не являлось главным достижением жизни. Круг коммерческих интересов Юлия Бринера простирался далеко. Помимо торговых и земельных операций во Владивостоке, он активно вел лесоразработки на Сахалине и Корее, занимался рыбодобывающей промышленностью на Камчатке. А с конца 1890–х гг. вплотную занялся разработками тетюхинских месторождений. Все это требовало от Юлия Бринера массы времени и сил.
       Забота о доме и детях лежала на плечах его супруги Натальи Иосифовны – женщине властной и суровой.
       Если дочерей в семье готовили к будущей семейной жизни и учили их вести дом и хозяйство, то на сыновей возлагались иные надежды. Юлий Бринер хотел, что бы все три его сына получили хорошее образование и в дальнейшем возглавили различные сферы деятельности его Компании. Владивосток, в то время, был, прежде всего, форт постом на окраине Дальнего Востока, поэтому старший сын Леонид, как и многие другие патриотично настроенные старшие сыновья из элитных владивостокских семей, закончил Санкт-Петербургский университет в чине кадета, где изучал законы и готовился к военной службе. Младшего Феликса отправили учиться в школу в Лозанне, в Швейцарии, недалеко от тех мест, где родился его отец.
       А любимец матери Борис Бринер закончив владивостокскую гимназию, в 1910 г. отправился на учебу в Санкт-Петербургский Горнодобывающий институт. Выбор этого учебного заведения был не случаен. Акционерное горнопромышленное общество в Тетюхе, возглавляемое Юлием Бринером приносило колоссальный доход, в его развитии Юлий Бринер видел большое будущее, и в этом деле ему нужны были грамотные специалисты. Особые надежды в этой сфере деятельности он возлагал именно на среднего сына. Борис понимал отца и считал своим долгом содействовать ему в этом направлении. Кроме того молодому человеку хотелось уехать на какое-то время из Владивостока, что бы своими глазами увидеть и насладиться красотами Москвы и Петербурга, и отчасти это было вызвано желанием уйти из-под опеки матери.
       Петербургский горнодобывающий институт был основан при Екатерине Великой и считался лучшим в мире учебным заведением этого направления. В обязательную программу обучения студентов, помимо предметов по специальности, входило изучение истории, литературы, химии, геологии и др., а так же обязательное изучение языков французского немецкого и русского. Борису было легче, чем его однокурсникам, потому, что на всех трех языках говорили в его семье. Учился он хорошо и увлеченно.
       На пятом курсе Борис Бринер написал работу по геологии «Серебро-свинцово-цинковое месторождение Тетюхе», в которой кратко изложил историю развития шахт его отца в Тетюхе, составил картографию предполагаемых месторождений руд и предложил самые современные, по тем временам, способы их обнаружения и добычи. В следующем году он защитил свою работу и получил степень магистра.
       Во время учебы в Петербурге, Борис Бринер вместе с братом Феликсом (который прибыл на учебу в северную столицу двумя годами позднее) квартировали у семьи Благовидовых.
       Семья Благовидовых происходила из Пензы, но в самом начале XX века они некоторое время проживали во Владивостоке. Благовидовы принадлежали к интеллигенции. Глава семьи Дмитрий Евграфович был врачом и коллежским советником. Мать Анна Тимофеевна вела домашнее хозяйство. В семье росли две дочери Мария, которую все называли Марусей, и Вера.
       Благовидовы жили в достатке, но небыли богачами и не имели никакого отношения к семьям промышленников. С Бринерами их связывало только то, что их дочери учились в одной гимназии. Позже семья перебралась в Петербург, где Маруся поступила учиться в Консерваторию, а Вера выбрала редкую в те годы для женщины профессию врача-психиатра.
       Борис влюбился в старшую из сестер – Марию. Они стали встречаться и вскоре поженились. (А Феликс Бринер, впоследствии, женился на ее младшей сестре Вере.)
Борис хорошо знал свою мать и понимал, что она – жена крупного промышленника и мецената, не одобрит его брак с дочерью врача, которая еще и к тому же по материнской линии была еврейкой. Поэтому спрашивать разрешение на брак не стал, а просто поставил семью перед свершившимся фактом.
       После свадьбы, Борис с Марусей на некоторое время уезжают в Финляндию, где у них рождается их первый ребенок – дочь Вера (названная так Марусей в честь сестры).
Однако революционные события, всколыхнувшие Россию, заставляют их вернуться во Владивосток.
       Как и предвидел Борис, мать встретила невестку неприязненно, и, чтобы не накалять отношения, молодая семья поселилась отдельно от родителей по соседству. (Тоже самое сделает впоследствии и Феликс).
       Борис Юльевич сразу же включился в деловую жизнь Владивостока. Он участвует в основании союза инженеров, избирается его первым председателем, и принимает участие в организации Политехнического института. Он становиться главным помощником отца на горнодобывающем предприятии в Тетюхе.
       Однако революционные события довольно быстро докатились и до Владивостока. В 1917 г. новые власти попытались национализировать свинцовые рудники в Тетюхе, и когда Юлий Бриннер категорически отказался их отдать, его и Бориса отстранили от дел.
       Но в 1918 году, когда войска Японии, США и других стран оккупировали Приморье, Бринерам вернули бразды правления фирмой. Правда, предприятие уже было остановлено и законсервировано.
       Казалось бы, в начале 1920-х годов бизнесу Бринеров должен был прийти конец. Но для полной советизации Дальнего Востока у большевиков попросту не было сил. И, чтобы выиграть время, они создали Дальневосточную республику (ДВР), где формально существовала многопартийность и коалиционное правительство, но на деле все принципиальные решения принимались коммунистами. Научившийся находить общий язык со всеми Борис Бринер, после смерти отца в 1920 году возглавивший дело, стал одним из влиятельнейших людей в Приморье.
       В том же 1920 г. Бринер становиться председателем Владивостокского биржевого комитета. В этом же году Борис Юльевич был назначен управляющим делами торговли и промышленности.
       А в июле 1920 года происходит радостное событие и в семье – рождается долгожданный сын, которого в честь деда назвали Юлием.
       25 октября 1922 года войска Красной Армии заняли Владивосток. Гражданская война завершилась. Перед Советами встал серьезный вопрос, что делать с предприятиями в Тетюхе?
       В обзоре горной промышленности ДВР, подготовленном в 1922 году, говорилось, что "Тетюхе" может давать в год до 5600 тонн металлического свинца, 6400 тонн цинка и больше 11 тонн серебра. А также побочный продукт производства — серную кислоту. Мало того, поскольку только "Тетюхе" имеет обогатительные производства, все остальные прииски вынуждены сдавать руду на обработку "Тетюхе".
       После ликвидации ДВР в 1922 году соблазн отобрать компанию у Бринера был крайне велик. Но в неопытных руках столь необходимое для большевиков предприятие могло просто-напросто развалиться. Чему было немало примеров в центральных районах РСФСР. С другой стороны, оставлять в руках отечественного частника крупное предприятие значило создавать прецедент. Ведь частников, которым после объявления новой экономической политики разрешили заняться предпринимательством, достаточно жестко ограничивали в масштабах бизнеса. Их задачей было оживить экономику. Стратегические предприятия должно было контролировать государство.
       Борис Бринер нашел устраивающий обе стороны выход. Имущество "Тетюхе" сдавалось в концессию английской фирме на 36 лет. Но фактически он продолжал управлять приисками и обогатительными производствами. У этого проекта нашлось немало противников. В октябре 1923 года ОГПУ докладывало правительству, что передача англичанам и Борису Бринеру месторождений вблизи побережья может вызвать английскую агрессию. На Лубянке считали, что политически целесообразнее передать "Тетюхе" в концессию немцам. Однако желающих немцев не находилось. И как только в 1924 году председатель ОГПУ Дзержинский возглавил Высший совет народного хозяйства СССР (ВСНХ), политические сомнения уступили место производственной необходимости, и Железный Феликс лично подписал договор о концессии с английской фирмой, представителем которой выступал Борис Бринер.
       Большевики, конечно же, не собирались терпеть Бринера 36 лет. Было очевидно, что, как только он закупит новое оборудование, восстановит и увеличит производство, построит плавильный завод, от него можно будет избавиться под каким-нибудь благовидным предлогом. Но Борис был не из тех, кого можно так просто провести.
       Свидетельством тому была история с его катером "Воевода", произошедшая в том же 1924 году. Именно тогда центральная власть начала решительно проверять исполнение декретов о национализации 1917-1918 годов на возвращенном в лоно страны Дальнем Востоке. Борис Бринер не стал дожидаться, когда у него отберут быстроходный катер, и предложил его пограничникам ОГПУ. Цена оказалась сходной, и чекисты согласились официально зарегистрировать сделку на бирже. В итоге, когда контролеры добрались до Бориса Бринера, что-либо сделать было уже невозможно. Пограничники категорически отказывались сдавать незаконно приобретенное плавсредство государству, а Бринер демонстрировал документы о законной продаже.
       Достаточно лихо Борис Бринер играл и на противоречиях между СССР и его соседями. Юг Сахалина тогда принадлежал Японии, а на севере острова японцы, пользуясь слабостью большевиков, добились концессий на добычу ископаемых на крайне выгодных для себя условиях. Что, естественно, не доставляло власти ни малейшего удовольствия. В 1927 году во время очередной поездки в Москву Бринер понял, откуда и куда дует ветер, и попросил дать ему концессию на добычу угля на Северном Сахалине. Благо еще его отец направлял туда партии геологов. Наркомат иностранных дел был готов на все, лишь бы осложнить жизнь японцам. Но резко против выступило ОГПУ:
       "Бринер, как это документально установлено, тесно связан с японцами, и предоставление ему дополнительной концессии укрепит японское влияние на Дальнем Востоке. Штат служащих, нанятых Бринером, подобран из англичан, принимавших активное участие в интервенции, и русских белогвардейцев, каковые издевательски относятся к рабочим и делают попытки дискредитировать профсоюзные организации".
       Концессию на добычу угля Бринеру не дали. Более того, возник вопрос о целесообразности его работы в "Тетюхе". Но, очевидно, у Бориса Бринера в госструктурах работали неплохие информаторы. Так что он быстро узнал, в каком направлении идет обсуждение его дел, и предпринял ход, который делают многие современные российские предприниматели перед угрозой национализации.
       Бринер договорился о вхождении в его бизнес крупнейшего мирового инвестора — британского подданного Калуста Гульбенкяна, о чем немедленно узнали в Москве. От этого крупнейшего игрока мирового нефтяного рынка зависели нефтяные доходы СССР. И потому Гульбенкян просил и получал по сходной цене все, что хотел, вплоть до картин из Эрмитажа в свою коллекцию. Имея такого партнера, Борис Бринер мог спать спокойно. До поры до времени.
       К 1930 году стало ясно, что власть набирает силу и скоро концессионный договор может быть расторгнут. Так что Бринер попытался получить от приисков и обогатительных производств максимальную прибыль в минимальные сроки.
Надзиравшее за ним ОГПУ в феврале 1930 года докладывало:
        "Бринер ведет хищническую работу по выработке руды с высоким содержанием металла и оставляет в отвале низкопроцентные руды. Договор концессионером не выполняется, капитальное оборудование не устанавливается. Концессионер ведет политику наименьших затрат. Строительство свинцово-плавильного завода, оговоренного договором, задерживается".
       В итоге с Борисом Бринером заключили дополнительное соглашение, жестко описывающее его обязанности по поставкам металлов и предоставляющее ему государственную ссуду на развитие производства. Опытный предприниматель не заметил подвоха и взял деньги, предлагавшиеся фактически на льготных условиях — на три года с возвратом небольшими частями.
       Вскоре начались трудности. В марте 1931 года плавильный завод "Тетюхе" неожиданно загорелся. Но государство не волновало, где Бринер найдет оговоренное количество металла для сдачи в казну и для продажи, чтобы выплачивать ссуду. Затем последовал удар по основным работникам рудников — китайцам. Госбанк запретил этим гастарбайтерам переводить зарплату семьям на родину. Те сразу бросили работу. Борис Бринер писал в Москву о тяжелейшем положении "Тетюхе" — "неотступно продолжающемся падении выработки предприятия, дошедшей до катастрофических размеров".
       Но и это были еще цветочки. Во время ежегодных переговоров о ценах Бринера убедили снизить цену на свинец с 560 до 440 руб. за тонну, предложив взамен повысить цену на серебро со 120 до 150 руб. за килограмм. Сделка показалась предпринимателю выгодной, и он подписал соглашение. Но на переговорах отсутствовали представители платящей инстанции — объединения "Цветметзолото", которые затем заявили, что такая цена на серебро их не устраивает, и перестали перечислять Бринеру деньги за полученный металл и концентраты. Тем временем Госбанк начал начислять пени на невыплаченную вовремя ссуду.
        Но и на этом государство не остановилось. Сырье и продовольствие доставлялось на "Тетюхе" по морю. И неожиданно пароходы стали приходить на Рудную пристань, принадлежащую прииску, полупустыми. Ни угля для работы печей, ни продуктов для рабочих в оговоренном объеме в "Тетюхе" не поступало. Борис Бринер начал было закупать продукты за границей, но его финансовые возможности, мягко говоря, находились на последнем издыхании. Банк давил, Бринер просил отсрочек, голодные рабочие злились.
       И тут на "Тетюхе" прибыла профсоюзная проверка. О ее результатах Российское телеграфное агентство поведало всему миру:
       "Проверка выявила, что концессионер систематически нарушает колдоговорные обязательства, нарушает трудовое законодательство. Так, по колдоговору концессионер обязался расширить жилищное строительство, построить столовые, бани, дворец культуры, однако никакой подготовки к строительству не ведется. Причины — наплевательское отношение концессионера к производственно-бытовым нуждам рабочих".
       Борис Бринер бомбил все возможные инстанции письмами и телеграммами. Но они почему-то доставлялись адресатам с грандиозным опозданием или вообще терялись в пути. Предприниматель бросился в Москву, чтобы лично предъявить претензии, не понимая, что это тоже только часть плана. Как только он уехал в столицу, финансовые инспекторы в погашение имеющейся у фирмы задолженности наложили арест на два принадлежавших Бринеру дома во Владивостоке. Все разговоры о том, что должна одна его фирма, а дома оформлены на другую, действия не возымели. Концессионер остался без квартиры, конторы и хранившихся в ней документов.
       Он еще пытался сопротивляться и что-то доказывать. Но внешне все было сделано по закону. А британские совладельцы, включая Гульбенкяна, видимо, разочаровались в фирме еще тогда, когда она перестала приносить прибыль. Да даже если бы и захотели, все равно не могли помочь.
       Бринеру оставалось лишь подписать капитуляцию — договор о прекращении концессии и передаче государству всех ее объектов. Он бился до последнего и выговорил вполне приличные для того времени отступные — больше 40 млн руб. Правда, деньги выплачивались частями на протяжении 17 лет. Но на остаток долга начислялись высокие проценты. За рамками договора осталось соглашение о том, что предпринимателю и его близким позволят беспрепятственно покинуть СССР. Бизнес Бринеров в России был завершен полностью и окончательно.
       В личной жизни Бориса Юльевича тоже произошли кардинальные изменения.
       Из всех сыновей Юлия Бринера, Борис был единственным в ком, помимо деловой хватки, горела еще и творческая жилка. Его живо интересовала литература, искусство, театр, музыка. Он пел и играл на гитаре. Водил знакомства с артистами, художниками, музыкантами.
       Бывая по делам фирмы в Москве, Борис Бринер, имел знакомства и в театральных кругах столицы. Там он сошелся с актрисой МХАТа Екатериной Ивановной Корнаковой, которая была дочерью Августы Дмитриевны Синициной, свояченицы владивостокского купца М.Г. Шевелева.
       Любовь вспыхнувшая между Борисом Бринером и Екатериной Корнаковой была сильной и взаимной. Ради Бринера Корнакова бросает все: мужа, театр, карьеру и едет с Борисом во Владивосток.
         Для Маруси это было страшным ударом, от которого она так и не смогла оправиться. Получив письмо от мужа, в котором Борис просил понять его и простить, Маруся впала в депрессию, и некоторое время не смогла даже заниматься детьми. Но потом она взяла себя в руки и приняла решение уехать с детьми сначала на несколько лет в Харбин, а затем во Францию.
       После подписания договора о прекращении концессии, Борису Бринеру ничего не оставалось, как покинуть Россию. Естественно, что отпустить Бринеров беспрепятственно из СССР никто не собирался, поэтому их отъезд был скорее похож на бегство. В мае 1931 года семья Феликса Бринера покинула Владивосток ранним утром, сев в лодку и под завесой тумана добравшись до острова Русский, где их подобрал корабль, с капитаном которого Феликс Юльевич договорился заранее. На все имущество Бринеров во Владивостоке был наложен арест.
       Борис Юльевич с женой Екатериной в это время находились в Москве. Узнав, что брат с семьей благополучно добрался до Китая, Борис решает сделать тоже самое. Чтобы не вызывать подозрений, он объявил, что они с женой возвращаются во Владивосток. Но в Иркутске они тайком пересели на поезд, который по КВЖД доставил их в Харбин.
       Поначалу Борис Юльевич пытался найти работу именно как специалист по горнорудному делу. Вместе с женой он предпринял поездки в Лондон, Париж, Нормандию. Но в условиях разразившегося Мирового экономического кризиса, Борис оказался не востребован ни в одной стране. Тогда он сосредотачивает свою деятельность на семейной торгово-транспортной фирме «Бринер и К», офисы которой, были заблаговременно переведены в Китай, и Борис Бринер сыграл в этом не последнюю роль.
       Братья Бринеры разделили управление Компанией. Старший Леонид возглавил ее отделение в Шанхае, младший Феликс в Дайрене (Доляне), а Борис взял на себя отделение в Харбине, куда они с Екатериной окончательно перебрались в 1932 году.
       Годы, проведенные в Харбине с 1932 по 1945, были самыми спокойными и счастливыми в жизни Бориса Юльевича.
       Бринеры жили в благоустроенном доме на Садовой улице. Борис Юльевич вел дела фирмы «Бринер и Ко», а Екатерина Корнакова занималась театром. В 1935 г. она организовала в Харбине студию драматического искусства при коммерческом собрании «Дикс».   Своих детей у них не было. Единственный ребенок родился мертвым. В декабре 1938 года они удочерили девочку, которой дали имя Катя и которой никогда не говорили, что она их приемная дочь. (Катя узнает об этом много позже, когда ни Бориса, ни Екатерины уже не будет в живых).
       Там же в Харбине проживала семья его сестры Нины Юльевны, муж которой Александр Остроумов был юристом и курировал все юридические вопросы компании «Бринер и К».
       Каждое лето Борис Юльевич с женой выезжали на отдых в Корею, к родственникам Янковским, в их имение «Новина» специально построенное для отдыха и туризма.
       Но мирную жизнь нарушила начавшаяся в Европе Вторая Мировая война.
       В начале 1940 года в из Франции вернулся сын Бориса Юлий. Он привез больную лейкемией мать Марусю и поместил ее в Дайрене у дяди Феликса и тети Веры в надежде, что последняя, как врач сможет ей помочь.
       Неожиданно, и для Бориса, и для Маруси, Юлий близко сошелся со своей мачехой Екатериной. Она своим профессиональным взглядом сразу же разглядела в юноше актерский талант и стала способствовать его развитию. Это не нравилось Марусе, которая болезненно реагировала на эти отношения, и не нравилось Борису, который втайне мечтал, что сын пойдет по его стопам и будет наследовать компанию «Бринер и К». Но Юлий решил по-своему. Забрав больную мать, он в 1941 году уезжает в Америку, надеясь вылечить ее от лейкемии, и одновременно учиться актерскому мастерству у Михаила Чехова. Борис Юльевич смирился с выбором сына.
       В декабре 1941 года в войну вступила Япония, которая держала под своим контролем Мачжурию. В этих условиях правительство Швейцарии, обеспокоенное судьбой своих граждан на территории Китая, привлекло всех братьев Бринеров на дипломатическую службу. Феликс еще ранее занимался этими вопросами в Дайрене. Леонид по некоторым вопросам исполнял обязанности швейцарского Консула во Владивостоке, а Борис был назначен Консулом в Харбине.
       В конце мая 1942 года в Дайрене умер Феликс Юльевич. Его семья на некоторое время переехала в Харбин, где заботу о них взяли на себя сестра Феликса и Бориса Нина и ее муж.
       4 февраля 1943 г. в Америке умерла Маруся.
       В мае 1945 года с капитуляцией Германии, стало понятно, что Япония войну проиграла. Красная Армия готовилась к вторжению в Манчжурию. Многие семьи, в том числе Нина Юльевна с мужем и детьми, вдова Феликса Вера с дочерью уехали из Харбина. Но Борис с женой еще оставались.
       С приходом в Харбин частей Красной Армии начались «чистки» среди эмигрантского населения. Дошла очередь и до Бориса Бринера и его семьи. Их арестовали 13 сентября 1945 года. Швейцарский паспорт не спас Бориса. Три месяца его с семьей продержали под домашним арестом, подвергая бесконечным допросам по обвинению в японском шпионаже.
       Под самый новый 1946 год, их внезапно посадили в самолет и этапировали в лагерь беженцев под Владивостоком, а затем перевезли в Уссурийск и поместили под охраной в каком-то доме, где не было нормальных условий для жизни. Семья испытывала голод и нужду.
       В это самое время, оставшийся в Шанхае Леонид бомбил письмами Швейцарское Консульство в Китае и в Отдел Иностранных дел в Берне умоляя правительство Швейцарии спасти его брата.
       Неожиданно в марте 1946 г. Бориса Бринера с семьей доставили во Владивосток и посадили на военный поезд до Москвы. Перед отъездом Борис смог в последний раз увидеть свой дом на улице 25-го Октября (Алеутская, 15).
       Он не знал, что ждет его в Москве, готовился к самому худшему. Но в Москве их встретили как дорогих гостей и отвезли в одну из лучших гостиниц города «Савойя».
       Когда Борис Юльевич встретился со швейцарским консулом, он понял причину этой перемены. Швейцарское правительство не смогло убедить Советы в дипломатической неприкосновенности семьи Бринер, поэтому они предложили Москве обменять Бориса Бринера и его семью на шесть частных лиц и одного пилота находящихся в швейцарских тюрьмах.
       В Москве Бринеры пробыли не долго. Екатерина Ивановна воспользовалась случаем и побывала во МХАТе, где ее все еще хорошо помнили. Она даже приняла участие в похоронах своего друга, выдающегося актера Ивана Москвина и стояла в почетном карауле у его гроба.
       Затем Бринеры поехали в Германию, оттуда в Швейцарию, что бы урегулировать свои гражданские вопросы и подлечить на курорте заболевшую туберкулезом дочь. Потом семья побывала в Англии, чтобы погостить у сестры Екатерины Ивановны. И наконец, Борис Юльевич совершил с женой и дочерью путешествие через океан в Соединенные Штаты, где проживали и уже успешно начали делать актерскую карьеру его дети Вера и Юл. Борис Юльевич посетил столичную Оперу, где пела Вера, побывал на бродвейском мюзикле «Песни лютни», где играл Юл, познакомился с его женой Верджинией и покачал своего четырехмесячного внука.
       В Калифорнии Борис Юльевич встретился и со своим племянником Кириллом – сыном старшего брата Леонида.
       Но задерживаться в Штатах Борис Юльевич не стал. Он торопился вернуться в Шанхай, где умирал от рака кишечника его брат Леонид. Торопился, чтобы взять на себя бразды правления остатками фирмы «Бринер и К».
       Смерть брата и события последних лет подорвали здоровье Бориса Юльевича.
       Он умер 9 июля 1948 г. от остановки сердца. Ему было 58 лет.
       После его смерти     Екатерина Корнакова навсегда покинула Шанхай. Она с дочерью уехала к сестре в Лондон, где и скончалась в 1956 г.
Материал создан на основе очерка Евгения Жирнова
«Конец дальнегорской концессии»
И книги Рока Бриннера "Империя и Одиссея.
Бриннеры на Дальнем Востоке России и за его пределами".